ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Стюардесса попалась понятливая, но сухая и довольно противная. Она равнодушно ходила вокруг Штирлица, толкующего ей о превосходстве одной банки тушенки ("одной, заметьте, мадам, всего одной") перед горки бутербродов ("целой кучи, мадам") с красной икрой. Еще он сказал, что икра вообще липнет к зубам, после чего ее приходится счищать салфеткой, и не представляет для него, русского разведчика Штирлица по фамилии Исаев, никакого интереса. Стюардесса жалобно зевнула и потеряла вообще всякий интерес к Штирлицу.
Выйдя из самолета, Штирлиц понял, что его встречают. Неподалеку от взлетно-посадочно-катастрофной полосы, на которой раз в месяц непременно разбивались два-три самолета, стоял черный "воронок". Около него паслись четверо в черном, от скуки зевая через каждые три секунды по очереди.
Не успел Штирлиц подойти к концу трапа, как его обступили со всех сторон. Штирлиц достал кастет и приготовился драться. Драки, впрочем, не последовало.
- Здравствуйте, дорогой товарищ Штирлиц! - сказал один из тех, в черном.
- Привет, привет, - хмуро сказал Штирлиц, кладя в карман кастет.
- Садитесь в машину, глубочайшеуважаемый и великий Максим Максимыч, - предложил другой. Штирлиц бросил чемодан в багажник и плюхнулся на сиденье.
- В Кремль, - сказал он, предполагая, что за время отсутствия во вражеских странах он, возможно, стал большим начальником.
Мотор взревел, и машина помчалась в Кремль.
- Так, - сказал Никита Сергеевич, поглаживая собственную лысину. - Значит, товарищ Штирлиц...
- А что, не нравлюсь? - хмуро спросил Штирлиц, ощупывая в кармане кастет. Вообще-то его предупредили, что здесь драться не принято, но он мог и не удержаться.
- Да нет, нрависься, - сказал Хрущев, подергивая левой ногой.
- А у вас микрофон в стене, - сказал Штирлиц, тыкая пальцем в стенку.
Оба английских шпиона мгновенно оглохли от выстрела в наушниках.
- Ну так выковыряй, - посоветовал Никита Сергеевич.
Штирлиц стал вытаскивать микрофон и запутался в проводках. На другом конце провода английский шпион сопротивлялся, пытаясь удержать вытягиваемый из рук провод.
- А у вас вот еще телекамера какая-то в стенке, - сказал Штирлиц, делая удар ногой по стене.
- Была, - радостно сказал Хрущев, глядя, как катаются по полу осколки битого стекла.
- Ага, - сказал он, хлопая себя по вспотевшей лысине. - Ты, Штирлиц, хороший мужик. Хочешь быть нашим вражеским шпионом в СШАх?
- Не, не хочу, - сказал Штирлиц. - Хочу к телк... то есть к бабам.
- Баба - это хорошо, - сказал Хрушев, растирая пот по скользкой лысине. - Баба - она это... ну... она корову подоить может... и... это...
- Да, - сказал Штирлиц. - А у вас диктофон под стулом, - раздался треск ломаемых деталей диктофона.
- Нет, брат Штирлиц, нельзя тебе пока к бабам, - сказал Хрущев. Штилиц обреченно вздохнул. - Без тебя родине х... в общем, нехорошо будет. Так что езжай в США, вренд... вредн... в общем, вдренняйся в ихние загнившие ряды и будь там нашим шпионом. А то смотри, у нас длинные руки, - и Никита Сергеевич важно вытянул толстую, короткую волосатую руку. На рукаве был четкий отпечаток губной помады, а на руке синела татуировка "Не забуду родное село".
- А к бабам когда? - спросил Штирлиц.
- Я скажу, когда можно будет.
Штилиц повернулся на каблуках и пошел к двери.
- А у вас еще микрофон, - сказал он, и парагвайский шпион оглох от треска.
"Классный мужик", - подумал Хрущев, ковыряясь в зубах какой-то частью от поломанного диктофона. - "Он этим шпионам, ... (последовало крепкое украинско-татарское ругательство), все болтики поломал... Ну, Кеннеди, держись, к тебе сам Штирлиц едет..."
При выходе из Кремлевского кабинета Хрущева стоял тот же воронок.
- Поздравляем Вас, любимый товарищ Штирлиц, с назначением русским резидентом в Америке..., - согнувшись в поклоне, сказал один из них.
"Скоты. Уже пронюхали", - подумал Штирлиц, садясь в машину.
- Виски, тушенка? - спросил другой, услужливо вытаскивая прищемленные дверцей фалды пиджака Штирлица.
Штирлиц подобрел.
- Не надо виски, - сказал он. - ОНЛУ Тушенка.
Он вынул из кармана самоучитель английского языка и погрузился в чтение. От читаемых им иностранных слов на русский лад английскому агенту, сидящему в багажнике, стало дурно и он в судорогах прокусил запасную шину.
- В аэропорт, - буркнул Штирлиц, запахивая пиджак и поправляя левый галстук. Вообще-то в те времена не было обычая ходить в нескольких гастуках, но Штилиц носил всегда две штуки, для конспирации: в правом была рация, а в левом громыхала банка тушенки. Теперь же левый гастук был пуст, а его содержимым наслаждался Никита Сергеевич.
"Жирная свинья", - про себя оскорбил его Штирлиц и плюнул на пол машины.
В это время Никита Сергеевич поперхнулся шурупом, попавшимся в тушенке, и подумал почти то же самое.
Самолет с облупившейся краской на бортах слегка захрюкал и стал медленно выруливать на взлетно-посадочно-катастрофную полосу, так как бортмеханик был просто не в силах скорее вращать педали.
Наконец хрюканье усилилось, перешло в рев и самолет, дрожа и потряхивая заклеенными бумагой в линеечку крыльями, стал пытаться оторваться от земли. Наконец бортмеханик сделал последнее дерганье за педаль, самолет оторвался от земли и стал парить в воздухе, изрыгая клубы дыма - это радист стал топить паровой котел.
Штирлиц сидел рядом с толстой негритянкой в дымчатых очках. Даме было нехорошо, она хотела в туалет, но такое удобство в самолете компании "Падайте с самолетов Аэрофлота" было не предусмотрено.
Английский агент из-под дымчатых очков поглядывал на Штирлица, и думал, какой он молодец, как ловко притворяется. Штирлиц думал о том, чтобы негритянку, не дай бог (черт возьми, бога нет) не стошнило ему на новые штаны с еще только всего одной заплатой.
- А скажи-ка мне, милый Штирлиц, куда это ты летишь? - спросил английский шпион. Он, конечно же, знал, куда летит Штирлиц, и зачем, но он хотел проверить, что скажет ему сам русский разведчик.
- К бабам, в Америку, - соврал Штирлиц.
- А вот и врешь, - запрыгал английский шпион. - Ты летишь, чтобы завербоваться на работу русским шпионом.
- Ну, что поделаешь, - кротко сказал Штирлиц. - Приходится иногда соврать, чтобы утащить красивую даму в постель...
Английский агент прикусил язык и испуганно посмотрел на Штирлица. Он увидел два злых, глубоко посаженных глаза, кастет и ему стало очень страшно.
Спать со Штирлицем не хотелось, несмотря на обещанное шефом повышение.
- Штирлиц, так я вообще не женщина, - испуганно сказал английский шпион.
Штирлиц отвернулся и начал плеваться в проход между креслами.
"Опять на этих напоролся", - подумал он.
"Неужели я ему не понравился?", - обиженно подумал английский шпион, доставая походное карманное зеркало с керосиновой лампой.
Он насупился и отвернулся к окну. За окном стремительно пролетали вверх туманные облака.
- Эй, Штирлиц, мы кажется падаем, - сказал английский шпион, тряся Штирлица за рукав.
- Не запугаешь, - сказал Штирлиц, держа в одной руке парашют, а в другой - кастет и шесть банок тушенки.
- Штирлиц, скажи скорей, где ты парашют взял? - вежливо поинтересовался английский шпион.
- У русских разведчиков всегда с собой парашют, - сказал Штирлиц. "Вон оно что", - подумал английский шпион, доставая свой парашют из складок шпионского платья.
"Кажется, я опять сказал чего-то лишнее", - подумал Штирлиц, выскакивая с парашютом.
* * *
Тихо спал простой и незаметный в пустынных прериях американского континента городок Вашингтон. Неожиданно с неба спустился Штирлиц, разбросывая по вычищенной обширным штатом дворников местности пустые банки из-под тушенки.
Он ступил на благодатную американскую землю, громко чавкая и ругаясь. На земле лежал прищемивший его ботинок фабрики "Скороход" капкан, сжав свои ржавые, грязные челюсти.
"Чувствую, Борман где-то рядом", - подумал Штирлиц, мощными усилиями разрывая челюсти капкана. Капкан сказал "Кххх..." и треснул. Штирлиц победно отбросил его обломки подальше и высморкался.
Звук освобожденного носа эхом прокатился по спящей округе. Партайгеноссе Борман, сидя в дупле в тиши леса, услышал знакомое ругательство и живо навострил уши. Знакомый запах тухлой тушенки уже давно щекотал его ноздри. Он взобрался на самую верхушку самого высокого дерева и стал напряженно вглядываться в темноту.
Тускло светили звезды и керосиновые лампы на советских спутниках-шпионах. Тихо ворчали голодные филины в таких же, как у Бормана, дуплах. Партайгеноссе спустился вниз и подумал, с удовольствием чмокая губами:
"Штирлиц...", - и детская, безмятежная улыбка расплылась на его заплывшей жиром роже.
- Вот я тебе набью сейчас морду, - послышалась вблизи до боли во всех частях тела знакомая фраза.
Борман испуганно оглянулся и увидел Штирлица.
Бежать было поздно.
- Не сердись, Штирлиц, я же не для тебя, я для этих... - он попытался начать миролюбивый разговор.
- Ты про что? - хмуро спросил Штирлиц, поигрывая маузером.
- А ты как, - поинтересовался Борман, - в яму попал или в капкан?
- В капкан, - сказал Штирлиц, протягивая к нему руку.
- Ну, вот про это я и говорил, - сказал Борман, чувствуя, как мощная рука Штирлица поднимает его за шиворот.
Последовал удар о какое-то чрезвычайно твердое дерево и старческие оханья и похрюкивания.
- Кто меня мусорам заложил? - ласково спросил Штирлиц, бросая Бормана о следующее дерево. Борман охнул и сказал "Это не я".
- Значит, ты, - сказал Штирлиц. Новое дерево огрело Бормана по лбу. - А кто заговор плел?
- Это тоже не я, - сказал Борман, с трудом уворачиваясь от очередного острого сука.
- Вот видишь, - сказал Штирлиц. - А еще пионер...
Борман в изнеможении опустился в теплую лужу и стал жадно пить.
- Не пей - совсем козлом станешь, - посоветовал Штирлиц.
- Бе-е-е-е-е, - хмуро отозвался Борман, вставая на четвереньки. Мощный пинок заставил его искупаться в луже с головой.
- Не сердись, Штирлиц, - попросил Борман, вылезая на поверхность и снимая промокший засаленный пиджак. - Ты же знаешь, как все мы тебя люби м...
- Кто это "мы"? - спросил Штирлиц.
- Да вот, - сказал Борман, поднимая палец, чтобы Штирлиц прислушался.
Русский разведчик, как локатор, завращал головой и услышал легкое знакомое сипение.
- Пастор? - кратко спросил он. Борман радостно закивал головой.
- Толстая свинья, - сказал Штирлиц.
- Кто? - тут же спросил Борман.
- Оба вы свиньи... - процедил Штирлиц сквозь зубы.
- Про меня - это ты зря, Штирлиц, - начал Борман. - Я с тех пор на триста граммов похудел...
- Все равно свинья, - сказал Штирлиц и прибавил: - соглашайся, пока я хуже не сказал.
- Молчу, молчу, - сказал Борман. Его толстая морда расплывалась от жира и счастья встречи со Штирлицем.
- Слушай, Борман, где тут ихнее американское Гестапо? - Штирлиц никогда не забывал о работе, даже когда на ней находился.
Борман пожал плечами.
- Ты должен знать, - сказал Штирлиц голосом, не терпящим никаких возражений. Борман съежился.
- Я правда не знаю, Штирлиц, - сказал он, прижимая к голове уши. - Сходи в Пентагон или в Капитолий...
Стюардесса попалась понятливая, но сухая и довольно противная. Она равнодушно ходила вокруг Штирлица, толкующего ей о превосходстве одной банки тушенки ("одной, заметьте, мадам, всего одной") перед горки бутербродов ("целой кучи, мадам") с красной икрой. Еще он сказал, что икра вообще липнет к зубам, после чего ее приходится счищать салфеткой, и не представляет для него, русского разведчика Штирлица по фамилии Исаев, никакого интереса. Стюардесса жалобно зевнула и потеряла вообще всякий интерес к Штирлицу.
Выйдя из самолета, Штирлиц понял, что его встречают. Неподалеку от взлетно-посадочно-катастрофной полосы, на которой раз в месяц непременно разбивались два-три самолета, стоял черный "воронок". Около него паслись четверо в черном, от скуки зевая через каждые три секунды по очереди.
Не успел Штирлиц подойти к концу трапа, как его обступили со всех сторон. Штирлиц достал кастет и приготовился драться. Драки, впрочем, не последовало.
- Здравствуйте, дорогой товарищ Штирлиц! - сказал один из тех, в черном.
- Привет, привет, - хмуро сказал Штирлиц, кладя в карман кастет.
- Садитесь в машину, глубочайшеуважаемый и великий Максим Максимыч, - предложил другой. Штирлиц бросил чемодан в багажник и плюхнулся на сиденье.
- В Кремль, - сказал он, предполагая, что за время отсутствия во вражеских странах он, возможно, стал большим начальником.
Мотор взревел, и машина помчалась в Кремль.
- Так, - сказал Никита Сергеевич, поглаживая собственную лысину. - Значит, товарищ Штирлиц...
- А что, не нравлюсь? - хмуро спросил Штирлиц, ощупывая в кармане кастет. Вообще-то его предупредили, что здесь драться не принято, но он мог и не удержаться.
- Да нет, нрависься, - сказал Хрущев, подергивая левой ногой.
- А у вас микрофон в стене, - сказал Штирлиц, тыкая пальцем в стенку.
Оба английских шпиона мгновенно оглохли от выстрела в наушниках.
- Ну так выковыряй, - посоветовал Никита Сергеевич.
Штирлиц стал вытаскивать микрофон и запутался в проводках. На другом конце провода английский шпион сопротивлялся, пытаясь удержать вытягиваемый из рук провод.
- А у вас вот еще телекамера какая-то в стенке, - сказал Штирлиц, делая удар ногой по стене.
- Была, - радостно сказал Хрущев, глядя, как катаются по полу осколки битого стекла.
- Ага, - сказал он, хлопая себя по вспотевшей лысине. - Ты, Штирлиц, хороший мужик. Хочешь быть нашим вражеским шпионом в СШАх?
- Не, не хочу, - сказал Штирлиц. - Хочу к телк... то есть к бабам.
- Баба - это хорошо, - сказал Хрушев, растирая пот по скользкой лысине. - Баба - она это... ну... она корову подоить может... и... это...
- Да, - сказал Штирлиц. - А у вас диктофон под стулом, - раздался треск ломаемых деталей диктофона.
- Нет, брат Штирлиц, нельзя тебе пока к бабам, - сказал Хрущев. Штилиц обреченно вздохнул. - Без тебя родине х... в общем, нехорошо будет. Так что езжай в США, вренд... вредн... в общем, вдренняйся в ихние загнившие ряды и будь там нашим шпионом. А то смотри, у нас длинные руки, - и Никита Сергеевич важно вытянул толстую, короткую волосатую руку. На рукаве был четкий отпечаток губной помады, а на руке синела татуировка "Не забуду родное село".
- А к бабам когда? - спросил Штирлиц.
- Я скажу, когда можно будет.
Штилиц повернулся на каблуках и пошел к двери.
- А у вас еще микрофон, - сказал он, и парагвайский шпион оглох от треска.
"Классный мужик", - подумал Хрущев, ковыряясь в зубах какой-то частью от поломанного диктофона. - "Он этим шпионам, ... (последовало крепкое украинско-татарское ругательство), все болтики поломал... Ну, Кеннеди, держись, к тебе сам Штирлиц едет..."
При выходе из Кремлевского кабинета Хрущева стоял тот же воронок.
- Поздравляем Вас, любимый товарищ Штирлиц, с назначением русским резидентом в Америке..., - согнувшись в поклоне, сказал один из них.
"Скоты. Уже пронюхали", - подумал Штирлиц, садясь в машину.
- Виски, тушенка? - спросил другой, услужливо вытаскивая прищемленные дверцей фалды пиджака Штирлица.
Штирлиц подобрел.
- Не надо виски, - сказал он. - ОНЛУ Тушенка.
Он вынул из кармана самоучитель английского языка и погрузился в чтение. От читаемых им иностранных слов на русский лад английскому агенту, сидящему в багажнике, стало дурно и он в судорогах прокусил запасную шину.
- В аэропорт, - буркнул Штирлиц, запахивая пиджак и поправляя левый галстук. Вообще-то в те времена не было обычая ходить в нескольких гастуках, но Штилиц носил всегда две штуки, для конспирации: в правом была рация, а в левом громыхала банка тушенки. Теперь же левый гастук был пуст, а его содержимым наслаждался Никита Сергеевич.
"Жирная свинья", - про себя оскорбил его Штирлиц и плюнул на пол машины.
В это время Никита Сергеевич поперхнулся шурупом, попавшимся в тушенке, и подумал почти то же самое.
Самолет с облупившейся краской на бортах слегка захрюкал и стал медленно выруливать на взлетно-посадочно-катастрофную полосу, так как бортмеханик был просто не в силах скорее вращать педали.
Наконец хрюканье усилилось, перешло в рев и самолет, дрожа и потряхивая заклеенными бумагой в линеечку крыльями, стал пытаться оторваться от земли. Наконец бортмеханик сделал последнее дерганье за педаль, самолет оторвался от земли и стал парить в воздухе, изрыгая клубы дыма - это радист стал топить паровой котел.
Штирлиц сидел рядом с толстой негритянкой в дымчатых очках. Даме было нехорошо, она хотела в туалет, но такое удобство в самолете компании "Падайте с самолетов Аэрофлота" было не предусмотрено.
Английский агент из-под дымчатых очков поглядывал на Штирлица, и думал, какой он молодец, как ловко притворяется. Штирлиц думал о том, чтобы негритянку, не дай бог (черт возьми, бога нет) не стошнило ему на новые штаны с еще только всего одной заплатой.
- А скажи-ка мне, милый Штирлиц, куда это ты летишь? - спросил английский шпион. Он, конечно же, знал, куда летит Штирлиц, и зачем, но он хотел проверить, что скажет ему сам русский разведчик.
- К бабам, в Америку, - соврал Штирлиц.
- А вот и врешь, - запрыгал английский шпион. - Ты летишь, чтобы завербоваться на работу русским шпионом.
- Ну, что поделаешь, - кротко сказал Штирлиц. - Приходится иногда соврать, чтобы утащить красивую даму в постель...
Английский агент прикусил язык и испуганно посмотрел на Штирлица. Он увидел два злых, глубоко посаженных глаза, кастет и ему стало очень страшно.
Спать со Штирлицем не хотелось, несмотря на обещанное шефом повышение.
- Штирлиц, так я вообще не женщина, - испуганно сказал английский шпион.
Штирлиц отвернулся и начал плеваться в проход между креслами.
"Опять на этих напоролся", - подумал он.
"Неужели я ему не понравился?", - обиженно подумал английский шпион, доставая походное карманное зеркало с керосиновой лампой.
Он насупился и отвернулся к окну. За окном стремительно пролетали вверх туманные облака.
- Эй, Штирлиц, мы кажется падаем, - сказал английский шпион, тряся Штирлица за рукав.
- Не запугаешь, - сказал Штирлиц, держа в одной руке парашют, а в другой - кастет и шесть банок тушенки.
- Штирлиц, скажи скорей, где ты парашют взял? - вежливо поинтересовался английский шпион.
- У русских разведчиков всегда с собой парашют, - сказал Штирлиц. "Вон оно что", - подумал английский шпион, доставая свой парашют из складок шпионского платья.
"Кажется, я опять сказал чего-то лишнее", - подумал Штирлиц, выскакивая с парашютом.
* * *
Тихо спал простой и незаметный в пустынных прериях американского континента городок Вашингтон. Неожиданно с неба спустился Штирлиц, разбросывая по вычищенной обширным штатом дворников местности пустые банки из-под тушенки.
Он ступил на благодатную американскую землю, громко чавкая и ругаясь. На земле лежал прищемивший его ботинок фабрики "Скороход" капкан, сжав свои ржавые, грязные челюсти.
"Чувствую, Борман где-то рядом", - подумал Штирлиц, мощными усилиями разрывая челюсти капкана. Капкан сказал "Кххх..." и треснул. Штирлиц победно отбросил его обломки подальше и высморкался.
Звук освобожденного носа эхом прокатился по спящей округе. Партайгеноссе Борман, сидя в дупле в тиши леса, услышал знакомое ругательство и живо навострил уши. Знакомый запах тухлой тушенки уже давно щекотал его ноздри. Он взобрался на самую верхушку самого высокого дерева и стал напряженно вглядываться в темноту.
Тускло светили звезды и керосиновые лампы на советских спутниках-шпионах. Тихо ворчали голодные филины в таких же, как у Бормана, дуплах. Партайгеноссе спустился вниз и подумал, с удовольствием чмокая губами:
"Штирлиц...", - и детская, безмятежная улыбка расплылась на его заплывшей жиром роже.
- Вот я тебе набью сейчас морду, - послышалась вблизи до боли во всех частях тела знакомая фраза.
Борман испуганно оглянулся и увидел Штирлица.
Бежать было поздно.
- Не сердись, Штирлиц, я же не для тебя, я для этих... - он попытался начать миролюбивый разговор.
- Ты про что? - хмуро спросил Штирлиц, поигрывая маузером.
- А ты как, - поинтересовался Борман, - в яму попал или в капкан?
- В капкан, - сказал Штирлиц, протягивая к нему руку.
- Ну, вот про это я и говорил, - сказал Борман, чувствуя, как мощная рука Штирлица поднимает его за шиворот.
Последовал удар о какое-то чрезвычайно твердое дерево и старческие оханья и похрюкивания.
- Кто меня мусорам заложил? - ласково спросил Штирлиц, бросая Бормана о следующее дерево. Борман охнул и сказал "Это не я".
- Значит, ты, - сказал Штирлиц. Новое дерево огрело Бормана по лбу. - А кто заговор плел?
- Это тоже не я, - сказал Борман, с трудом уворачиваясь от очередного острого сука.
- Вот видишь, - сказал Штирлиц. - А еще пионер...
Борман в изнеможении опустился в теплую лужу и стал жадно пить.
- Не пей - совсем козлом станешь, - посоветовал Штирлиц.
- Бе-е-е-е-е, - хмуро отозвался Борман, вставая на четвереньки. Мощный пинок заставил его искупаться в луже с головой.
- Не сердись, Штирлиц, - попросил Борман, вылезая на поверхность и снимая промокший засаленный пиджак. - Ты же знаешь, как все мы тебя люби м...
- Кто это "мы"? - спросил Штирлиц.
- Да вот, - сказал Борман, поднимая палец, чтобы Штирлиц прислушался.
Русский разведчик, как локатор, завращал головой и услышал легкое знакомое сипение.
- Пастор? - кратко спросил он. Борман радостно закивал головой.
- Толстая свинья, - сказал Штирлиц.
- Кто? - тут же спросил Борман.
- Оба вы свиньи... - процедил Штирлиц сквозь зубы.
- Про меня - это ты зря, Штирлиц, - начал Борман. - Я с тех пор на триста граммов похудел...
- Все равно свинья, - сказал Штирлиц и прибавил: - соглашайся, пока я хуже не сказал.
- Молчу, молчу, - сказал Борман. Его толстая морда расплывалась от жира и счастья встречи со Штирлицем.
- Слушай, Борман, где тут ихнее американское Гестапо? - Штирлиц никогда не забывал о работе, даже когда на ней находился.
Борман пожал плечами.
- Ты должен знать, - сказал Штирлиц голосом, не терпящим никаких возражений. Борман съежился.
- Я правда не знаю, Штирлиц, - сказал он, прижимая к голове уши. - Сходи в Пентагон или в Капитолий...