- Как там у вас в Америке дела? - спросил он. - Все ракеты производите? Тебя как зовут?
- Донт андэстэнд, - широко улыбаясь, ответил тренер.
- Хорошее имя, - сказал Штирлиц. - А меня - Штирлиц.
На улице раздался шум полицейских сирен.
- Штирлиц, - подскочил Айсман. - Скотина бармен вызвал полицию. Вот ведь гад, а? А мы у него даже витрину не разбили... Пора нам сматываться!
- Зачем? - поинтересовался Штирлиц.
- Да ведь мы все оружие в бункере оставили, а у полицейских - автоматы!
- А где бармен?
- Вот он!
К Штирлицу вытолкнули забитого бармена с огромным синяком под глазом.
- Что ж ты так? - добродушно спросил Штирлиц и дал бармену костылем по голове. Бармен свалился под столик.
- Кан! - позвал Штирлиц.
- Да, хозяин, - весело откликнулся Кан, который обыскивал американцев, выуживая из карманов зеленые банкноты.
- Встань за стойку и изобрази бармена. Когда войдет полиция, скажи, что все уладилось и дай им за беспокойство деньги, что лежат в кассе!
- Тут слишком много!
- Отдай тогда половину. А остальное забери себе.
- Ну, Штирлиц! - восторгу эсэсовцев не было конца. - Ну, голова!
- И скажи, чтобы прибрали тут этих американских козлов! - добавил Штирлиц.
Адъютант Штирлица быстро уладил все недоразумения с полицией. Четверо корейских полицейских оперативно вынесли бесчувственных бейсболлистов, с поклоном приняли от слуги Штирлица пачку южно-корейских вон и удалились.
В кабак, оглядываясь на отъезжающих полицейских, вошел мрачный Борман.
- О! Борман! - обрадовался Айсман. - Заходи! Кан, налей-ка Борману пивка!
Борман прошел к столу и сел, подперев щеку рукой.
- Ну, и как тебе кришнаиты? - спросил Штирлиц.
- Полные козлы! - махнул рукой Борман. - Ни по-русски, ни по-немецки не рубят! Лопочут что-то по-своему! Хари-хари, Рама-Рама! Такие тупые!
Огорченный Борман выпил кружку пива.
- Тихо тут у вас, - сказал он, осматривая помещение. - В Германии давно бы уже была драка...
- Что ты хочешь? - пожал плечами Штирлиц. - Дикая страна, дикие нравы!
Глава 12. Даже мафия не бессмертна или Ночь перед вероломным вторжением
Разгоряченные эсэсовцы возбужденно обсуждали только что закончившуюся драку. Раненому Холтоффу перевязали голову, и он пил шнапс, на все лады проклиная обнаглевших янки.
- А здорово Штирлиц этому бейсболлисту своим костылем! - кричал штандартенфюрер, который в детстве ходил со Штирлицем на футбол.
- Да, костыль - это грамотно! - завистливо качали головами эсэсовцы.
Айсман подсел к Штирлицу.
- И что нам теперь делать всю ночь? - спросил он, отхлебывая пива. - До четырех часов еще куча времени.
- Ты меня спрашиваешь? - удивился Штирлиц. - Я только сегодня прилетел, ничего тут не знаю...
- Но ты же у нас теперь главный!
- Да, тут ты прав, - согласился русский разведчик. - Борман, что нам теперь всю ночь делать?

- Может, пока в Северную не поехали, в Южной Корее тоже переворот устроить? - предложил Борман.
Айсман подавился пивом и жизнерадостно заржал.
- Ну, ты скажешь, как пукнешь!
- Сама по себе мысль неплоха, - сказал Штирлиц. - Там - коммунисты, тут - капиталисты, а где народ? Как обычно, в заднице! По идее, можно сделать переворот и здесь. Но сначала мы все-таки захватим КНДР, а потом объединим Кореи и отдадим народу!
- Точно! - вскричал Айсман. - Устроим в объединенной Корее Четвертый Рейх! Бункер у нас уже есть...
- Все-таки ты фашист, - покачал головой Штирлиц. - Слушай, Айсман, время идет, оружия нет, а скоро уже начинать!
- Никаких проблем! Эй, Фриц, Отто! - позвал Айсман. - Возьмите грузовик, пару-тройку ребятишек и сгоняйте за нашим вооружением!
- Есть! - отсалютовали эсэсовцы.
- Вернемся из Северной Кореи, захватим здесь сначала здание правительства, потом нападем на американскую военную базу под Сеулом... - планировал Айсман.
Тут в ресторанчик заглянул тощий кореец с косыми, как у зайца, глазами. Кан стоял за стойкой и вместо бармена отпускал эсэсовцам спиртное. Убедившись, что в кабаке тихо и нет полиции, косой кореец подал знак, и в зал ввалились трое корейских верзил. Двое из них встали у дверей, а третий, с перебитым носом, подвалил к Кану и, вытащив пистолет, процедил сквозь зубы:
- Гони деньги, приятель!
- Какие деньги? - невинно спросил Кан, перемешивая коктейль.
- Что ты придуриваешься?! Давно в репу не получал?
- Вы что, рэкетиры, что ли?
- Долго я буду тут с тобой разговаривать? - вскипел рэкетир. - Хозяин требует деньги!
- Да пошел ты со своим хозяином! - сказал Кан. - Господин Штирлиц! У меня тут проблемы с мафией! Можно дать ему по голове?
- Можно, - разрешил добрый Штирлиц.
Кан немедленно достал из-под прилавка толстую бутылку бренди и обрушил ее на голову незадачливого рэкетира. Два мафиози, стерегущие вход, тут же убежали. Эсэсовцы с хохотом оттащили мафиози от стойки и, чтобы не вонял, пинком выбросили из ресторана.
- Захватим почту, после почты захватил телеграф, ну, а после телеграфа и сам телефон! - Айсман продолжал строить планы.
За дверью зафырчал грузовик. Запыхавшийся Фриц с тремя подручными стал перетаскивать в ресторан ящики с оружием. Весело переговариваясь, эсэсовцы вооружались. Хозяйственный Фриц привез пистолеты, автоматы, гранаты, три ручных пулемета, один пулемет станковый, фауст-патроны и тяжелое противотанковое ружье.
- В этом ресторане устроим штаб, - командовал Айсман. - У кого есть карта Сеула? Надо повесить ее на стенку!
На улице завизжали тормоза. Пять машин, набитых вооруженными людьми, остановились у входа в "Древний Чосон". Двое убежавших рэкетиров выскочили из первой и, размахивая короткими израильскими автоматами, бросились в ресторан. Вслед за ними из машин повылезали вооруженные до зубов корейские мафиози.
- Господин Штирлиц! - проинформировал Кан. - У вас проблемы с мафией!
- Дай им по голове! - распорядился Штирлиц, прибивая в это время к стене карту столицы Южной Кореи.
- Их много, они вооружены!
Не ожидавшие встретить в кабаке вооруженных людей, рэкетиры застыли в смущении в дверях. Штирлиц забил последний гвоздь, соскочил со стула и полюбовался своей работой. Оглянувшись на ганстеров, он спросил:
- В чем дело, ребята?
Вперед, вращая глазами, выступил самый главный. Ткнув в русского разведчика револьвером, он возопил:
- Этот бармен обидел нашего человека! Его надо как следует проучить!
- Этот бармен, - хладнокровно сказал Штирлиц, - мой адъюдант Кан. Какие-нибудь еще проблемы?
- Этот ресторан должен нам за три месяца! - верещал кореец.
- А мне какое до этого дело?
- Бармен должен заплатить деньги, иначе мои люди тут все разнесут!
- Айсман, он меня утомил, - Штирлиц щелкнул пальцами.
По его сигналу Айсман выстрелил фауст-патроном. Раздался оглушительный взрыв, посыпались осколки стекла, всю мафию, стоявшую у входа, разнесло на окровавленные куски. Остальные рэкетиры залегли на другой стороне улицы и открыли пальбу по ресторану.
Эсэсовцы заправили в пулеметы длинные ленты и тоже открыли огонь. Мафиозные машины, прошитые трассирующими пулями, тут же взорвались. Айсман, озверевший от запаха крови, метал в толпу мафиози гранаты, остальные стреляли из автоматов. Штирлиц стоял над своими солдатами, скрестив руки, как Наполеон.
- Молодцы, ребята! Гаси их дальше!
Окрыленные его похвалой, эсэсовцы за пять минут уничтожили всех рэкетиров, а выстрелом из противотанкового ружья обрушили дом, стоящий напротив ресторана, который завалил все бренные останки.
- Знаешь, Штирлиц, что-то эти мафиозные рожи мне показались знакомы! - задумчиво сообщил Айсман. - Кажется, это северно-корейские агенты, я их, помнится, перевербовывал. Обычное дело, работать они не хотят, возвращаться домой тоже, вот и мародерствуют... Эх, надо было их с собой в Северную Корею взять, что-то мы с ними поспешили!
- Что было, того не воротишь!
- Да, тут я с тобой прав, - согласился Айсман.
Прерывая разговор, завыли сирены на полицейских машинах. Эсэсовцы, заняв круговую оборону, быстро переключились на стрельбу по новым мишеням. Холтофф с перевязанной головой уже поднял тяжелую связку гранат, намереваясь угостить ею полицейских.
- Подожди! - остановил его Штирлиц и взялся за мегафон. - Отставить! Мы армейское подразделение, да что там! Мы - армия! И если мы будем воевать с полицией, нам сочтут за каких-нибудь хулиганов! - потом Штирлиц повернулся в сторону полицейских. - Полиция может спокойно отсюда убираться, здесь она уже не нужна!
В квартале, освещенном пожарами, стало тихо. Воспользовавшись образовавшейся паузой, сообразительные полицейские спешно отступили. Бой затих.
- Айсман! - крикнул Штирлиц, взглянув на часы. - Уже два часа ночи! Пора выходить на марш!
- Штирлиц, - Айсман весело ржал. - Давай еще немножко здесь повоюем! Давно так не веселился!
- Айсман, - подбежал Фриц. - Эти козлы полицейские смылись! Будем их преследовать или еще кого-нибудь загасим?
- А, Штирлиц? - Айсман вопросительно уставился на русского разведчика.
- Нет, Айсман, тут мы больше никого гасить не будем! Как сказал Ким Ир Сен, "Объединение Кореи - это дело уже сегодняшнего дня!" Я в таком возбуждении от этой идеи, что просто не могу медлить! Я готов сегодня же пожертвовать тобой, Борманом, да и всем корейским населением ради этой великой Идеи! Так что, давай-ка выступать в поход на Пхеньян!
- Но четырех часов-то еще нет!
- Не стоит быть таким мелочным, когда речь идет о Корее, единой и неделимой, от моря и до моря! Нам просто необходимо начать раньше, надо использовать волну энтузиазма, захватившую наших людей! А кроме того, пока мы доберемся до границы, как раз будет четыре часа!
- Отлично! - воскликнул просиявший Айсман. - Ребята! Возвращаемся в бункер, грузимся на бронетранспортеры и в поход!
- Гип-гип, яволь! - заревели кровожадные эсэсовцы, размахивая оружием.
- Подождите! - взмолился Борман. - Я как раз хотел попить чаю!
- Отставить чай! Вода нужна пулеметам! - оборвал его стенания Штирлиц.
- Какое насилие! - страдальческим тоном заявил кришнаит Борман. - Что скажет по этому поводу Кришна?
- Больше всего, меня интересует, что скажет по этому поводу Кальтенбруннер, - по сценарию отозвался Штирлиц.
Глава 13. В двадцати семи километрах от Пхеньяна
В воскресенье, в четыре часа утра фашисты опять перешли границы дозволенного. На этот раз - корейскую границу.
На двух бронетранспортерах, трех грузовиках и автобусе эсэсовцы в полчаса разогнали пограничников, окружили и взяли в плен три дивизии, захватили военные аэродромы. На этих аэродромах Борман, во всеуслышанье объявивший себя пацифистом, лично уничтожил все самолеты, облив их бензином и бросив спичку. Армия "Центр", как назвал ее Штирлиц, быстро продвигались к столице Корейской Народно-Демократической Республики.
В Пхеньяне поднялась паника. Едва проснувшееся с утра правительство Ким Ир Сена никак не могло принять каких-нибудь мудрых решений. Любимый руководитель товарищ Ким Чен Ир предлагал, правда, партии поднять народ на священную войну, выработать программу борьбы с врагом, перестроить хозяйство на военный лад, мобилизовать силы и средства на защиту страны, организовать партизанскую войну в тылу врага, вывезти все заводы на территорию СССР, а какие нельзя вывезти - уничтожить, как и провизию с боеприпасами, в общем, уничтожить все возможное, чтобы ничего не досталось врагу.
Ответил ему сам Великий вождь, и ответил афористично: "Заткнись, урод!" Разобравшись с молодым и неопытным поколением, Великий вождь стал срочно готовился к эвакуации. На самолетах Ким Ир Сен летать боялся, поэтому золото, драгоценности, деньги, картины, мебель и разное барахло грузили в личный бронепоезд вождя.
Между тем, немецко-фашистские войска захватывали город за городом, и везде их встречали как освободителей, увешивая солдат гирляндами ярких цветов. Занимая очередной населенный пункт, армия "Центр" внедряла "новый порядок" - канистры с бензином и жень-шеневой водкой конфисковывались и сносились к боевым машинам. Пленных решено было не брать, разве поймешь кто здесь "свой" и "чужой" - все поголовно свои, корейцы!
Промедления возникали исключительно из-за Бормана, который вплотную занимался осквернением священных мест, связанных с Великим вождем. Под "осквернением", Борман понимал самые разнообразные вещи, которые обычному человеку просто не пришли бы в голову.
Покидая населенный пункт, Айсман под урчание моторов приговаривал к расстрелу евреев и коммунистов.
- Но только, чтобы не насмерть! - напоминал Борман.
Коммунистов, впрочем, уже не было ни одного - все они живо посжигали свои партбилеты и с южно-корейскими и нацистскими флагами восторженно приветствовали захватчиков. Что касается евреев, то и этих не было тоже, по крайней мере, никто в этом не сознавался.
Случалось, что как только армия "Центр" выходила из города, в нем действительно начиналась пальба. Это, пользуясь случаем, расстреливали друг друга сами корейцы. Но за что? - было уже совершенно не понятно.
Оккупанты стремительно продвигались все дальше, к сердцу страны Чучхе - Пхеньяну. Бронетранспортеры оставляли глубокие гусеничные следы на свежевспаханной корейской земле.
На головном бронетранспортере ехал Штирлиц. В бинокль он осматривал окрестности и, если видел неподалеку что-нибудь подозрительное, стучал по люку, давая Борману сигнал, пустить туда снарядом. Чтобы затаившиеся в лесочке корейцы разбежались. От взрыва снаряда корейцы улепетывали, как кролики, армия "Центр" успешно продвигалась все дальше.
Наконец, упарившись в машине, Борман вылез из люка и присел на броню рядом со Штирлицем. Душа Бормана пела и он затянул песню:
- Вставай проклятьем заклейменный...
- Совсем Борман съехал под старость лет! - воскликнул Айсман.
- Ой, простите! - смутился Борман. - Я хотел сказать: Гитлер зольдатен...
И все хором затянули:
- Гитлер зольдатен!
За двадцать семь километров от Пхеньяна в маленькой деревушке армия Штирлица наткнулась на брошенную машину с жень-шеневой водкой.
Эсэсовцы с радостными криками откупоривали бутылки и пили прямо из горла, тут же закусывая находящимися в бутылках корешками жень-шеня.
- Пожалуй, пора делать привал, - решил Штирлиц.
- А то! - согласился Айсман, осматривая добычу. - Вот оно - изобилие!
Расположились на постой в сельсовете, эсэсовцы освежевали пойманную на лугах живность и устроили грандиозный шашлык. Лучшие куски принесли Штирлицу.
- Борман, - спросил Штирлиц, откусывая мясо с шампура, - что мы сделаем с Ким Ир Сеном, когда захватим Пхеньян?
- Что за вопрос? Повесим!
- А как же религия? Ведь вам, кришнаитам, никого убивать нельзя?
- Так это не я, это же ты его повесишь! - резонно заметил бывший партайгеноссе.